Как заявилнедавно Сергей Кириенко, против России ведется война, цель которой – лишить нашу страну права на будущее. Такая постановка вопроса кажется непривычной. Как можно отнять будущее у целого народа? Это же не золотовалютные резервы и не шенгенские визы. Будущее все равно наступит, независимо от чьего-либо желания.

Как заявилнедавно Сергей Кириенко, против России ведется война, цель которой – лишить нашу страну права на будущее. Такая постановка вопроса кажется непривычной. Как можно отнять будущее у целого народа? Это же не золотовалютные резервы и не шенгенские визы. Будущее все равно наступит, независимо от чьего-либо желания.

Правда, мы помним слова Гете: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Однако в последние десятилетия российские граждане предпочитали идти в будущее по инерции, вместе со всем человечеством и, прежде всего, с «цивилизованным миром», будучи уверенными в том, что при любой смене государств-лидеров и господствующих идеологий наши дети будут жить лучше нас, а наши внуки – лучше наших детей. За тринадцатым айфоном последует четырнадцатый, новые лезвия будут брить еще чище, а новые стиральные порошки будут стирать еще лучше. 

Возможно, этот оптимистический фатализм берет свое начало в советской эпохе, когда существовал образ «светлого будущего». Зачастую люди тогда жили трудно и скудно, но на этой жизни лежал отсвет будущего. «Явившись в Це Ка Ка идущих светлых лет», – писал Маяковский. «Близится эра светлых годов», – пели пионеры. Будущее описывалось в фантастических романах Ивана Ефремова и других авторов, где изображался единый мир под разумным руководством, избавленный от войн и бедности, в котором люди, освобожденные от механического труда, занимались в основном творчеством и познанием природы.

Тогдашний образ будущего складывался отчасти из трудов социалистов-утопистов, отчасти из наивных представлений о крестьянском рае. Когда этот образ был отброшен, многие по умолчанию стали считать, что будущее по-западному выглядит примерно так же, просто достигается иными средствами. Отсюда почти религиозное отношение к свободному рынку, который «все порешает». Отсюда и надежда на глобализацию: казалось, что она точно так же направлена на общепланетное благо, как и проект коммунистического братства народов.

Но все это оказалось иллюзией. Западная культура все настойчивее предлагает человеку образ будущего в духе антиутопии, которая, с одной стороны, следует христианским представлениям о конце времен, а с другой – отражает тот реальный тупик, в который зашла современная цивилизация. Этот образ был нам показан во множестве голливудских фильмов. Как правило, это скудный и жестокий мир постапокалипсиса, где островки высоких технологий соседствуют с районами одичания. Это непременное разделение на касту избранных и касту отверженных, которое наметил еще Герберт Уэллс.

Такова традиция мира, в который Россия пыталась вписаться… в качестве кого? Ведь в сообществе цивилизованных стран, как в английском сериале про усадебный быт, любого новоприбывшего тут же классифицируют: то ли это господин, то ли прислуга, то ли вообще непонятно кто. Этот жесткий «классовый подход» лишь маскирует показные обнимашки белых с черными, здоровых с инвалидами и т. п. 

А Россия-то хотела равноправия. Но равноправие возможно там, где равные права есть у всех, где нет народов первого и второго сорта. В конце концов, проситься за стол к господам столь же унизительно, как и проводить время в компании слуг. Однако мир по-западному органически включает в себя неравенство, и это неравенство проецируется в будущее.

Мы смотрим их фильмы, читаем их книги и до сих пор удивляемся, как это западные политики могут говорить то, что они говорят. Удивляемся, когда Энтони Блинкен уверяет, будто мир не может обойтись без «организаторской» роли США – хотя, по-моему, каждый американский президент тем или иным образом утверждал, что США должны править миром. Если в исполнении Гитлера нам это не нравилось, то почему должно нравиться в исполнении Обамы, Трампа, Байдена или кого угодно еще? Мы слушаем откровения Жозепа Борреля про то, что Европа – это сад, а окружающий ее мир – джунгли, в которых, как мы знаем, водится много диких обезьян, и поражаемся: как же он мог сказать такую расистскую вещь? А это не его личные фантазии, это основа западного взгляда на мир, ведь никакого сада не будет, если нет ограды, если нет защитного периметра, за которым бродят злобные толпы отверженных, морлоков, орков. Ограда конституирует сад.

Западный образ будущего развивает эти представления. Это звериная конкуренция в мире скудеющих ресурсов, где хороши любые средства, включая грабеж и террор. В мире, где утрачено представление об общей судьбе человечества.

Я помню, что такое утрата общей судьбы в отдельно взятой стране. Это было в начале 1990-х годов, когда сперва граждане вопрошали друг друга о том, «как НАМ выйти из кризиса», а потом поняли, что никакого «МЫ» больше нет, что каждый теперь сам за себя и все выходят из кризиса по-разному – одни становятся миллиардерами, другие нищими, третьи же просто исчезают из жизни. Что-то подобное может сегодня случиться в масштабах всего мира.

Россия – не единственная страна, которую могут пытаться лишить будущего самозваные «избранные». Россия восстала против порочного миропорядка в интересах большинства человечества, и большинство с интересом следит за исходом этой схватки. Более того, без будущего может остаться и человек как биологический вид – тот человек, каким мы его знаем. Поэтому на карту сейчас поставлено нечто гораздо большее, чем благополучие одной конкретной страны.

В эпоху изобилия разнообразных прогнозов мы остались без позитивной и целостной концепции будущего. Запад, вступив в войну против нашего будущего, четко знает, чего он хочет. Попросту говоря, он хочет, чтобы нас не было. Не было как самостоятельной силы, осознающей свои интересы и свое историческое наследие. В лучшем случае Запад хотел бы низвести русских и другие народы России до статуса этнических групп, которым дозволяется демонстрировать свои культурные особенности разве что на каком-нибудь «Евровидении». Эту задачу не так трудно сформулировать, потому что это задача разрушения.

Но мы рассчитываем на созидательное будущее, поэтому, раз уж мы приняли этот вызов, нам придется всерьез продумать будущее нашей страны на много лет вперед. Если мы давно уже не строим коммунизм и больше не хотим быть обезьянами Запада, то без нового видения будущего нам не обойтись.

Очень трудно думать о будущем именно сейчас, когда столь насыщен информацией день сегодняшний. Но именно сейчас это надо делать – и общими усилиями мы с этой задачей справимся. 

Теги:  русская культура , Европа , ценности

   Читать дальше.